В том, что братские постоянно следят за острогом, атаман даже не сомневался, и вести о взрывах дойдут до улусных вождей достаточно быстро.

Решили идти на двух небольших дощаниках, что сладили уже здесь, на порогах, из поврежденных стругов. Эти плоскодонные суда имели малую осадку и ходили на веслах и бечевой тяге, а то и под парусом.

7

Братские улусы. Несколько дней спустя.

О том, что русские, поселившиеся в старом остроге, способны рушить горы и метать огненные стрелы на большие расстояния, Термичей-тайша узнал на следующий день. Трудно было в это поверить, но страшную весть принес сам Аламжи-мэргэн, знаменитый и бесстрашный нойон родного улуса. Эти вести окончательно убедили Термичей-тайшу в том, что надо подчиниться русским, и тем приобрести сильного союзника. Ведь существует еще угроза, которая идет от Государства маньчжуров. Их армия уже несет смерть в Забайкалье братским племенам хори и грозит полным уничтожением.

Русские, преодолев пороги, приближались к улусам. Дощаники по открытой спокойной воде шли ходко и красиво. Ряженные в лучшие платья, блистающие доспехи и при дорогом оружии казаки выглядели ярко и вызывающе, от них веяло силой, бесстрашием и удалью.

Братские улусы были раскинуты по всему правому берегу, начиная выше Падуна до самого устья реки Ока. Тимофей насчитал более сотни юрт. Разбившись на три улуса, они вытянулись на несколько верст вдоль берега Ангары. Обычные для скотоводов войлочные юрты видны лишь вблизи табунов коней и многочисленных, тучных стад скота, а в самих улусах стояли рубленные из дерева, шести– и восьмигранные юрты. Крытые дерном, без окон, они выглядели слепыми и неуютными.

Лодки шли близко к берегу, медленно, открыто, приближаясь к улусам. Никого не видать, будто все вымерли. Тем не менее сотни глаз с любопытством, страхом и ненавистью внимательно наблюдали за пришельцами. Но, пожалуй, не было более зорких глаз, чем у атамана Максима Перфильева. Тот подмечал все. За время его отсутствия братские укрепили свои улусы изгородью, та хоть и не идет в сравнение с острожной стеной, но ходу атакующих помешает. А вон приготовлены щиты, и тоже явно не для защиты огородов от скота. За такими щитами удобно скрываться от пуль, а когда идут на приступ, можно без труда пихать его впереди себя и одновременно пускать стрелы. Небось и сейчас за ними притаились нукеры в ожидании лишь команды своего нойона.

– Слава тебе, Господи! – облегченно вздохнул атаман и перекрестился, заметив на берегу большую группу улусной знати и воинов. Среди них было и немало женщин, что явно говорило о мирных намерениях братских.

– Вороти к берегу, – махнул рукой атаман, и лодки, повернувшись одновременно, уткнулись в пологий берег.

– Неплохое начало, казаки! – похвалил он дружину.

Демонстративно вытащив лодки на берег, казаки стали поправлять одежду и ладить на себе доспехи. Начищенные до блеска, сверкающие на солнце, сейчас им предстоит быть не только элементом дипломатии, но и единственной защитой в случае беды.

Полторы дюжины казаков твердо вступили на братские земли. Широкоплечие, бородатые, уверенные в себе, они в такие минуты презирали смерть и тем внушали страх и уважение всех сибирских народов.

Братские поджидали гостей неподалеку, на поросшей клевером просторной поляне. Это место облюбовали жеребцы тайши. Именно им она обязана столь прекрасному, плотному, зеленому ковру, где нога ступает мягко и в то же время устойчиво. У братских, все что связано с лошадью, священно, поэтому Термичей-тайша и выбрал эту поляну для встречи, а жеребцов отогнали временно в загон.

Выглядели братские миролюбиво и даже покорно, а их одежды чем-то напоминали русские. Верхняя одежда, что на их языке – дэгэла, весьма напоминала русский кафтан. Шитый из выделанных овчин, он имел на груди большой треугольный отворот, а рукава плотно стянуты у запястья. Дэгэл украшают дорогими мехами и тканевыми вставками разных цветов, среди которых наиболее любим синий. На головах – меховые круглые шапки с острым верхом, а на ногах – сапоги из жеребячьей кожи с сильно загнутыми носками. Дэгэл перетянут в талии ременным кушаком, на котором висит нож и длинная кривая сабля. Казаки тут же обратили внимание на странность в положении сабли: та висела на поясе как бы наоборот, лезвием вперед.

Скоро внимание казаков переключилось на братских женщин. Покрой их одежды почти не отличалась от мужских, но вот украшения на них поразили, можно сказать, ослепили всех. Смуглый цвет кожи удивительно обрамлялся серебряным блеском украшений, что в изобилии покрывали женщин.

Историческая справка. Братские народы придавали большое значение украшениям, особенно женским. По традиционным мифологическим представлениям, украшения являлись вместилищем душ детей и животных, выполняли функцию оберега, маркировали социальный и возрастной статус женщины. Серебро, по убеждению братских, обладает магико-лечебным свойством. Особенностью богато оформленных ювелирных изделий из серебра являлись вставки из кораллов и жемчуга. Женские украшения подразделялись на несколько групп: головные; накосные; ушные, височные, височно-нагрудные; нагрудные и наплечные; боковые и поясные; украшения для рук. Все украшения передавались по наследству и множились каждым поколением. Продажа была тяжким грехом, влекущим смерть всему роду, даже в неурожай, голод или другое лихолетье они оставались в семье зачастую схороненные в глухом потаенном месте.

Братские женщины были покрыты серебряными украшениями от головы до пояса. Те, что имели наивысший статус многодетной матери, несли на себе полпуда украшений. Это была настоящая броня от злых духов из всяческих оберегов, магических знаков и амулетов.

– Кончайте зенки на баб пялить! – злобно рявкнул на казаков атаман, приводя их в чувство.

– Они выглядят, как монголы, а более как маньчжуры на гравюрах, – шепнул Тимофею Турай-ака.

Русские подошли к братским и остановились в десяти шагах. Чуть впереди – атаман Максим Перфильев, князь Тимофей Шорин и в качестве переводчика Турай-ад-Дин. Остальные казаки встали, окружив сзади полукольцом своих предводителей.

Термичей-тайша сразу заметил своего сына среди казаков, с тех пор не сводя с него взгляд. Юноша держался возле странного вида иноземца, без конца что-то ему рассказывая.

Стал накрапывать дождь, и тайша пригласил русских пришельцев в большую бревенчатую восьмистенную юрту. Крыша была покрыта древесной корой, а сверху уложена дерном. В центре ее имелось отверстие для выхода дыма, и лежала она на четырех опорных столбах, что на братском назывались «тэнги» и были священны. В центре юрты находился очаг весьма простой конструкции. Три продолговатых камня – «дуле», ограждая огонь, одновременно служили опорой для большого казана, где в данный момент бурлило варево, источающее запах баранины. На манер степняков все привычно расположились на полу, застланном овчинными и медвежьими шкурами. Для удобства кругом были разложены тюфяки и подголовники, шитые из камусов, набитые оческами шерсти. Судя по полностью отсутствующему убранству, сооружение несло функции, как понял атаман, думской или приказной юрты.

Последовали угощения. В казане действительно варилась баранина в соленой воде со специями, которыми служили местные растения типа черемши и луковиц сараны. Братские называли блюдо «бухулер» и разносили мясо и бульон в берестяной посуде. Предлагались молочные сладкие блюда и всяческие напитки от освежающего кумыса до хмельной арсы.

Русские, несмотря на голод, к угощениям отнеслись с показным равнодушием и, чуть попробовав блюда, чтобы не оскорбить хозяев, отставляли их в сторону.

Обеспокоенный тайша поинтересовался, обращаясь к русскому атаману:

– Почему уставшие и голодные гости не хотят отведать в полную меру столь чудесный бухулер из молодого барашка боргойской породы и напитки из кобыльего молока, дающие бодрость и силу?